Студентка
Ольга была похожа на большой мыльный пузырь – ткни ее в бок и она лопнет, вернее ее терпение должно было скоро лопнуть. Оно иссякло. И она изо всех сил уговаривала себя, что это ее последний школьный звонок и последняя школьная линейка, последний раз ей делают замечание, потому что крутит головой на все триста шестьдесят градусов.
- В общем, все в последний раз, все, что связано со школой, – успокаивала она себя, повторяя как молитву. Она вспомнила об утреннем разговоре с мамой, которая просила быть посерьезней.
- Мне кажется, что ты никогда не повзрослеешь, а впереди именно взрослая жизнь,- говорила строго она.
- Не волнуйся, мам я уже почти взрослая просто хочется последний разочек «выпустить пар» и побеситься, - засмеялась Оля, поцеловав маму.
Размышления «о серьезности» прервал ее сосед по парте Сашка Целюк, который почему то, краснея, пытался передать записку. - Да что ты мне суешь тут всякое, - хотела прошептать Ольга, но получилось довольно громко. Все начали озираться и хихикать. Оля получила очередное замечание от классной «дамы» и обидное «дура» от соседа Сашки.
Она поняла, что ее терпение лопнуло, но тут зазвенел последний звонок и все закричали «ура». Что-то вырвалось из груди Оли и она, ликуя от такого счастья, тоже закричала «ура». Впереди были выпускные экзамены и поступление в институт.
Шли сложные годы перестройки – время дефицита, талонов и гласности. Денег катастрофически не хватало, и чтобы как то выжить и прокормить их с братом мать бралась за любую работу – мыла полы в подъездах, готовила обеды коммерсантам и дежурила ночью в детском саду. Ольга и Алексей ее дети погодки все понимали и жалели мать.
Старший Алексей был серьезен не по годам. В школе его звали «Ольгин заступник». Он защищал сестру не только перед сверстниками, но и перед учителями. Ольга это знала и иногда «барзела», как выражалась их классная руководительница. Оля была противоположностью Алексея – живая и на первый взгляд легкомысленная. Алексей помнил ее плачущей только на похоронах отца. Тогда они были подростками, когда погиб их отец. Он нырнул с большой высоты в реку и, сломав позвоночник, не мог выбраться на берег.
Так в тринадцать лет для Алексея началась взрослая жизнь. По вечерам с матерью убирал подъезды, а на летних каникулах работал на местном хлебозаводе. Они с матерью старались как можно дольше продлить детство Ольге. В те годы появились первые коммерческие ларьки, где торговали всякой мелочью. Алексей видел, что этот бизнес процветал и быстро развивался. Он решил, что после школы обязательно откроет такой ларек, чтобы учить сестру и помогать матери. Мать уговаривала поступить в институт, но парень стоял на своем.
- Зачем мне этот институт? Со временем заочно закончу, это не проблема. Не могу отказаться от предложения друга. Выкупим на паях маленький павильон и вперед, - раскрывал свои планы Алексей. Но его замысел нарушил осенний призыв в армию.
Ольга долго выслушивала назидания брата при прощании и утвердительно кивала головой.
- Я знаю, что ты все сделаешь по-своему. Но послушай меня, никогда не обижай мать и будь уже наконец серьезной, хватит детства. Ну а если кто тебя будет обижать, напишешь. Вернусь с армии, всем достанется по первое число, - кричал Алексей уже из автобуса.
Но сейчас меньше всего Ольге хотелось быть серьезной. Она чувствовала, что стоит на пороге новой и взрослой жизни. Что-то бесследно уходило прочь. Она не в состоянии была задержать это что-то, чего больше никогда не будет. Ольга боялась новой жизни, но понимала что это неизбежность. Легко приняла профессию юрист, которую выбрала для нее мама и также легко поступила в государственный ВУЗ.
- Именно государственный, а то сейчас коммерческих развелось как собак нерезаных, - утвердительно кивала головой мать.
Оставшееся лето пролетело незаметно, и вот уже Ольга ехала в совхоз на картошку со своими однокурсниками. На картошке она познакомилась с Андреем, который ходил за ней как приклеенный и смотрел влюбленными глазами. Новоявленные студенты тайком выпивали тогда запрещенный «сухим законом» самогон и закусывали свежим душистым салом, которое раздобыли в деревне и конечно печеной на костре картошкой. Потом орали песни и «шарахались», как сами это называли всю ночь. Утром спали на ходу, похмелялись огуречным рассолом и шли на поле. Еще по-летнему пригревало солнце и бил в ноздри запах убранной картофельной ботвы и каких-то приторно-сладких запоздалых цветов. Ольга обожала этот запах. Так пахли бархатцы.
- Точно, бархатцы, - вдохнула она полной грудью воздух. Ей не хотелось возвращаться в незнакомый город, суматошный и еще пока непонятный. Она с детства привыкла к деревне, куда ездила на летние каникулы, к земле и размеренной жизни в маленькой провинциальном городке.
Но к удивлению Ольги все пошло как по маслу. Она быстро втянулась, и ей не было уже так страшно и одиноко в большом городе. Все деньги и продукты, которые привезла из дома, быстро закончились. Они «испарялись» на глазах, либо поглощались соседками по комнате.
- Общага она и называется общагой, потому что здесь все общее, - давали назидание девчонки по комнате. Ольгу подселили к трем старшекурсницам, которые казалось, никакого отношения к институту не имели. Двое из них работали в частной фирме, у третьей была несчастная любовь и в депрессии она проводила целый день в постели, читая любовные романы. Прерываясь от любимого занятия она постоянно что-то жевала или ходила в курилку для «расслабления». И лишь только сессия была для них законным основанием ходить в институт и говорить об учебе. Соседки часто посмеивались над Ольгой и ее рвением к учебе.
- Ничего, к концу учебного года охотка спадет. Мы тоже такими были.
- Вы никогда не сможете меня понять, где вам, - злилась Ольга. – Я ведь стараюсь не только для себя, но и для мамы, которая пашет на нескольких работах, чтобы я училась.
- Так вот и мы про то же. Ты должна себя содержать и учить, а не мама, - язвительно заметила самая старшая Ирка. – А ты вон, пошла в магазин – фук-фук, накупила всякой ерунды и денежки мамкины канули неизвестно куда, - махала Ира руками. – Так хоть на десяти работах паши, у тебя ветер в карманах гулять будет,- строго сделала она замечание Ольге.
Ольга обиженно пожала плечами, надула губки и уткнулась в книгу, стараясь не вступать в полемику.
- Так вот. Есть работа на рынке. Пока будешь работать по выходным, мясом торговать, - по-деловому предложила Ира. Ольга хотела отказаться. Она не представляла, как это вообще можно стоять за прилавком. Но обвинения Иры глубоко затронули и ранили девичье сердце. Ей было обидно быть транжирой и балластом у мамы и Ольга утвердительно кивнула.
Ольга понимала, что всегда была слаба в финансах, в школе по математике с большой натяжкой ставили тройку, надеясь, что она не свяжет свою жизнь с этой сферой. Она понимала, что и сейчас ничего не изменилось, так в первую же субботу своей торговли проторговалась на кругленькую сумму. Душила обида, болели ноги от усталости, но ей меньше всего хотелось идти в общагу. Утром она пообещала девчонкам, что принесет немного «свеженинки». Но остались одни кости, которые хозяйка забрала своим собакам. В этом городе ей было некуда идти. Андрей каждые выходные ездил домой, потому что болел отец, и он помогал семье, чем мог.
- Так я и знала, что проторгуешься, - победоносно заявила Ирка. – Ну, ничего, завтра будет полегче и со временем недостача перекроется.
- Не пойду я, не хочу больше заниматься делом, которое не нравится, - заупрямилась Ольга и с разбегу бросила на свою кровать. Она уткнулась лицом в подушку, хотелось плакать, но ничего не получалось.
- Ладно, - вздохнула Ирка. – Утро вечера мудренее как говорится. Я тебя в это дело втянула, сама и распутаю. Завтра вместе пойдем торговать. Надо же хотя бы недостачу отработать, - успокаивала она Олю.
На следующее утро девушки отправились на рынок. Ира бойко зазывала покупателей, которых и так было хоть отбавляй. - Вот видишь, мы с тобой еще и в наваре остались, - улыбнулась Ира, когда они уже ужинали. - Может быть останешься? Будешь жить с такой работенкой пан королю и сват министру, - подшучивала она над Ольгой.
Но Ольга решительно замотала головой. - Пойду пока дворником, а там видно будет, - ответила она Ире. Ольга будет мыть подъезды, и убирать двор, пока не придет из армии брат. Алексей займется своим маленьким бизнесом, которым и планировал. На последнем курсе Ольга выскочит замуж за однокурсника Андрея. После института она привезет его в свой маленький городок, где осталось ее детство, и который снился ей все пять студенческих лет.
Светлана Рубина, 2009 год.
Памятник человеческим порокам
Злой человек похож на уголь: если не жжет, то чернит тебя. Анахарсис
Эта история произошла в одном из провинциальных городков, каких по России тысячи. Жили два соседа один Василий, а через стенку Дмитрий. И вроде бы неплохо жили по тем доперестроечным временам, равно. Никто сильно не выпячивался, да особо и нечем было разжиться то. Ходили, друг к другу в гости. Хвалились кто чем: кто по знакомству ковер новый достал, кто дневник сына или дочки показывал. Успехи, дескать, налицо. Жены Василия и Дмитрия обменивались рецептами блюд, да здешними сплетнями. Работали вместе, отдыхали тоже семьями. Дмитрий работал начальником, а Василий его замом.
Все бы ничего, но тут перестройка началась. Была объявлена гласность и демократия, появились ниоткуда доморощенные коммерсанты, а на смену застойной экономики пришла рыночная. От этого обилия люди бросались из стороны в сторону и, в конечном счете, друг на друга. Наши соседи тоже менялись, как говорится «в ногу со временем». Ссориться начали по пустякам – то жены что-то не поделили, то сами в каких-то вопросах не сошлись. А тут Василий как нарочно автомобиль приобрел – старый, намотавший тысячи километров «шиньон».
- Это что ж получается, Васька на этом «шиньоне» и коммерцией может заняться, и в лес, и по дрова, - «пилила» Дмитрия его жена Люся.
- Уймись, какая коммерция, он мой заместитель. Кто ему позволит двумя делами сразу заниматься? – ответил ей муж.
- Да ты и позволишь. Ты же у нас добренький. Закрываешь глаза на то, что он у тебя из подноса ворует, - распалялась все больше Люся.
- Ты говори, да не заговаривайся. У меня никто не забалует. Да и знаю я Василия уже давно как свои пять пальцев.
- Знает он. А откуда у них деньги на машину? – не унималась жена. - Ты больше его получаешь, а такого позволить не можешь. А посмотри, как жена с дочерью одеваются. Ходят как крали разодетые, - язвительно заметила Люся.
- Ты к чему этот разговор завела? – не выдержал Дмитрий.
- Надо его помаленьку столкнуть с этого теплого местечка. Пусть с женушкой своей на одну зарплату поживут. Она медичка, получает копейки по сравнению с мужем, - «шипела» Люська. – Победствуют, может и спесь спадет. Тогда и возьмешь обратно, если конечно зама толкового не подыщешь. А то больно заносчивые, да гордые стали, - добавила она, утвердительно кивая головой.
Дмитрий не сразу послушал свою жену, но занудство и упрямство Люси сделали свое дело. Она всколыхнула в нем те чувства, которые он прятал где-то внутри себя много лет. Он не мог их выпустить наружу из-за своего служебного положения. Дмитрий боялся, что люди будут показывать на него пальцем и говорить гадости. А он хотел быть обязательно положительным, кругленьким, чистым и по возможности еще людям в глаза прямо смотреть. По этим же причинам Дмитрий не мог так просто уволить Василия. Как не старался Дмитрий, но руководитель с него был никакой – с ленцой малый, любил выпить и покутить. Было время, когда Дмитрий держался, как говорится «на волоске» и Василий вполне мог заменить его. Поэтому к его опасениям и страхам прибавлялся еще один – он может потерять должность, которой так дорожит и досталась она ему благодаря связям жены. Это был серьезный и решающий аргумент, чтобы устранить соперника.
- Надо посоветоваться с Люськой. По поводу подстраивания подлянок и гадостей она у меня впереди всех, - зло усмехнулся про себя Дмитрий.
- Не волнуйся, дорогой, я уже все придумала, - «пропела» жена. – Я ведь ночи напролет не сплю, о благополучии нашем думаю.
- Да уж, ты у меня мастерица думы думать. Если бы не ты я никогда бы этой должности не получил, - подбодрил ее муж.
- Конечно, силенок у тебя маловато для руководителя, - согласилась Люся. – Если б не этот растюхляй Васька, то не удержался ты на этом месте, - засмеялась она и продолжила: - Так вот Васька отпахал свое, теперь тебе нужен новый зам, который в рот бы заглядывал и пылинки сдувал. Молодой, да чтоб с высшим образованием, а не этот недоучка с техникумом.
- Что ты предлагаешь? – нетерпеливо спросил Дмитрий. - Напишем на него анонимку в ГЛАВК. А там пока будут разбираться, ты ему заявление об увольнении подмахнешь. Я помогу, чем смогу, свою подругу профкомшу нашу подключу, - взахлеб с горящими глазами тараторила Люся.
В какой-то момент Дмитрию показалось, что его жена выжила из ума или ведьма сделал он про себя вывод. - Что соседи такого сделали, что ты их так ненавидишь? – осторожно спросил он у жены.
- А чего мне их любить? Сами себе улыбаются, счастливы так сказать…… - начала Люся и осеклась, заскрежетав зубами. – Это мое дело….. личное……не хочу говорить. Не люблю я их и все тут, - произнесла она со злобой.
- Хорошо, анонимка, так анонимка, твоя взяла, - вздохнул Дмитрий. - Я вот тут набросала, - протянула лист бумаги с торжественным видом Люся.
- Точно ведьма, - опешил Дмитрий и начал читать текст доноса. Он все больше и больше хмурился, потом дочитав, сделал вывод: - Во времена Сталина за такое расстреляли бы. Да и в наше время могут посадить. Ты не боишься, что и нас «потянут» за эту ниточку? – обеспокоился Дмитрий.
- Нас-то за что? Мы авто не покупаем. Вот пусть и спросят, где Васька взял такие деньжищи,- злорадно усмехнулась жена.
Дмитрий покачал головой, но спорить с женой не стал. Он знал, что это бесполезно. Если что задумала, то доведет до победного конца. В общем, анонимка ушла в вышестоящую организацию. Разбирательства были тогда не шуточные, и Василий вынужден был уволиться с работы.
- Молодец, Димка. У тебя прямо талант сухим из воды выходить. Думала, что и нам достанется, - ликующим тоном произнесла Люся.
- Я тебя предупреждал. Какую кашу заварила. Еле выкрутился, - выговаривал ей муж.
- Ничего, главное цель достигнута. - Люсь, как мы теперь с соседями жить будем? – тихо спросил муж.
- А никак. Мы их не знаем. Я даже здороваться не буду, и ты не смотри в их сторону. Что с такими якшаться. Зачем они теперь нам нужны? А не нравится им такое соседство, пусть переезжают куда подальше, - разошлась в своем ораторстве Люська.
Для семьи Василия наступили трудные времена. Он вспоминал, как выдержал все лживые обвинения в свой адрес. Как сидел в кабинете ГЛАВКа и пытался доказать, что он честный человек и деньги на автомобиль дал взаймы тесть. Василий так расстроился, что слег и ночью у него случился инфаркт.
- Так им и надо, - злорадствовала Люська. – Надоела эта семейка ненормальных.
- Сама ты ненормальная, - закричал на нее Дмитрий. - В тебе хоть что-то человеческое осталось?
- Осталось, дорогой. Только к тебе и нашему сыну. Я ведь живу в отличие от тебя для семьи и все делаю только для ее блага, - с чувством произнесла Люся.
- Нельзя во имя чего бы то ни было делать людям гадости, - поморщился Дмитрий.
- Так, протянула Люся. – Значит, я и гадости. Ты сам этого хотел, между прочим. Если бы не ты его, так он тебя в скором времени сожрал, все к этому шло, - кричала она. – Ты вспомни, как эта должность тебе досталась. Поэтому, давай не будем говорить, что тебя замучила совесть. Жить надо, Дима и бороться за «место под солнцем». Вот этими руками уничтожать всех, кто путается под ногами. Так все успешные и богатые делают, - подытожила свою «речь» Люся.
- Какие мы с тобой успешные и богатые? Я ведь всего лишь чиновник среднего ранга. Где я заработаю на наше с тобой богатство? – погрустнел Дмитрий. - Мухлевать надо учиться, взятки брать. У тебя не должность, а Клондайк. Придумаем что-нибудь, - подбодрила его жена. Прошел год, как Василий ушел со службы. Жили по-всякому. Иногда и хлеба не на что было купить. Но семья вопреки всем испытаниям и унижениям не торопилась расставаться со своим домом.
- Что это они за этот дом уцепились? – не унималась жена Дмитрия. – Взяли бы квартиру поменьше с их доходами то.
- Опять ты за свое, - злился Дмитрий. - Нам с тобой заработанные деньги надо вкладывать – крышу сделаем красивую, сайдинг, пластиковые окна, - по-деловому рассуждала Люся.
- Конечно, сделаем. Все как у людей будет, - утвердительно покачал головой Дмитрий.
- Но дом, то один у нас с ними, - возразила Люся. – Представляешь половина дома «крутая», а другая убогая. Где это видано, чтобы богатые с бедными через стенку жили. Нигде в мире такого нет, - усмехнулась Люся.
-Что ты предлагаешь?- нервничая, спросил муж.
- Я предлагаю выжить их отсюда. Пусть катятся ко всем чертям,- злобно ответила Люська.
- Ты чего надумала? Я больше в эти игры не играю, - с опаской в голосе произнес муж.
- А тебе не предлагаю. Я сама все сделаю. Ты у меня мягкотелый и трусливый чтобы на такое решиться.
- Люська, я тебя прошу, - взмолился муж.
- Хорошо, не буду, - присмирела Люся. – Только когда начнется перестройка дома, они сами убегут. Нервы нужно крепкие иметь, чтобы выдержать такой грохот каждый день.
В течение нескольких месяцев строители долбили стены, сверлили потолок. Выбивали оконные и дверные проемы. Действительно, зрелище не для слабонервных. В один из таких дней сердце Василия не выдержало обид и унижений. Он скончался быстро и незаметно в этой повседневной суете. В одном из провинциальных городков стоит дом, где одна сторона «с евроремонтом», другая без него. Он уродлив и со стороны выглядит смешным и нелепым. Кто не проходит мимо останавливается и удивляется такому виду. Местные жители назвали его про себя «памятником человеческим порокам».
Дети Василия несколько раз пытались продать свою половину, но желающих почему-то не нашлось. Но Люся не теряла надежды, что когда-нибудь у нее появятся «путевые» и «достойные» соседи. А пока регулярно посещала знахарку-колдунью, которая как считала Люся, наводит порчу на соседей.
- Эту семейку никакой мор не берет, - злилась она. – Ничего, скоро у меня на одни таблетки будете работать. От такого сотрясения воздуха, у нее начала кружиться голова. - Силы уж не те, - сказала она мужу и села на диван.
- Да угомонись, наконец. Хватит уже. От этой твоей ненависти никому лучше не стало – ни тебе, ни людям. Смотри, уже высохла то как, кило на пятнадцать похудела, - отчитал ее муж.
- Наверное, рак уж завелся, - осторожно предположила Люся и побледнела.
- Дай соседям спокойно пожить после всех испытаний.
- Хорошо, будь, по-вашему. Дети тоже меня пилят, чтобы я отмякла. Надо им сказать, чтобы здоровались с соседями, а то как-то не по-людски, - согласилась Люся. В том же году Люся скоропостижно скончалась. Как говорят «рак съел». А дети Василия наконец-то нашли покупателя на свою половину дома и наверняка он скоро преобразится. Ведь он не заслуживает участи «памятника человеческим порокам».
Один в поле воин
Было утро. Верка как всегда шла на работу своим излюбленным маршрутом – мимо дома-интерната для престарелых. Навстречу ей ковылял старик, который, как, оказалось, разговаривал сам с собой.
- Тьфу ты черт, не везет же мне сегодня, - бубнил он себе под нос и зло сверкнул на нее глазами.
- Ты чего дед с утра пораньше ругаешься? – улыбаясь, спросила Вера.
- Да загадал себе небольшое желаньице. Так вот думаю, если мужик пойдет то сбудется желаньице мое, это хорошо, к удаче. А если баба, то все полный провал, - еще больше разнервничался дед. – Вот уже полчаса стою, а тут ты идешь. Так что все, амба.
Верка вместо того, чтобы рассердиться, покрутить пальцем у виска и пойти дальше, откровенно рассмеялась. У нее в интернате работала знакомая, она и рассказывала про этого деда «с приветом», который смешил работников и всех бабок. - Ты дедуля, женоненавистник? Откуда такое отношение к противоположному полу?
- Э-эх! Достали меня эти бабки своими нотациями. Пилют и пилют, – огорченно махнул рукой дед. – Цельный день чешут языками, да в карты режутся.
- Ладно, пойду я дед, – улыбнулась с грустью Вера.
- Постой, – окликнул ее старик. – Ты это, прости старого дурака, – извинился он.
- Почему дурака? – попробовала отшутиться Вера. - А тут умному не выжить. Мозги понемногу «вытекают» от безделья. Вот и шороху иногда подкидываю бабкам своим, – как-то натянуто засмеялся дед.
Вера повернулась и протянула руку: - Меня Вера зовут.
- Я знаю тебя, ты тут часто шлындаешь, – улыбнулся старик своей беззубой улыбкой. – Дед Сеня, - поймал он двумя своими костлявыми руками ее руку и долго тряс.
- Почему такие руки холодные, дед Сень? – спросила Верка у растроганного старика.
- Так ведь замерз я, долго стоял на этом посту, караулил, кто первый пойдет, я ж говорил тебе, - напомнил Вере дед.
- Считай, что день не задался и желание не исполнится, зря стоял и мерз, - произнесла она с грустью.
- Н-е-е-т! Ты что! Я с тобой познакомился. Хоть с нормальным человеком поговорить. А то старухи мои как с утра заведут пластинку про свои болячки, да кто что во сне видел – хоть волком вой.
- Ладо, дедушка, иди, грейся и завтракай, поговорим еще, - улыбнулась Вера и пошла на работу.
Каждый день дед Сеня встречал Веру с работы, прогуливаясь по территории интерната. Вера привязалась к нему, ей было жалко старика. Она всячески его подбадривала и иногда угощала чем- нибудь вкусненьким. Однажды, Верка приболела и неделю сидела дома.
- Представляешь, твоего деда выгоняют, - сообщила после Веркиных расспросов работница интерната.
- За что? – не на шутку встревожилась Вера.
- Дед последние три дня так «закеросинил» и конечно, немного почудил, - засмеялась Веркина знакомая.
- И что теперь будет? Кому он нужен?
- Не беспокойся, дед нужный. Он большую пенсию получает, орденоносец все-таки. Он войну прошел, здесь на Алтае целину поднимали, женился так и остался, как и многие целинники.
- Так у него есть дети? – простодушно спросила Вера.
- Ну, ты и наивная, - хмыкнула знакомая.
– Конечно, двое непутевых. - Почему непутевых? Откуда ты знаешь? – допытывалась Вера.
- Путевые никогда не бросили бы старика. Это все равно, что свое дитя бросить на произвол судьбы. Он про них ни дурного, ни хорошего. Говорит, что сам ушел, чтобы не мешаться.
- Что же делать? – беспокоилась Вера о своем подопечном. - Все утрясется. Конечно, деду «втык» будет за его проделки. Но на улицу его не выставят. - Может, его к себе забрать? – задумчиво произнесла Вера.
- Че? Да на фига он тебе нужен? – возмутилась знакомая. – У нас что детей, что стариков все интернаты забиты. И давай иди каждого подбирай, – распалялась она.
- Но ведь это неправильно, - возразила Вера. – Если все так будем думать, повымрем скоро как мамонты.
- Правильно или нет, это не нам решать, а нашему руководству, – многозначительно подняла палец женщина.
Верка беспокоилась за деда Сеню и даже подумывала пойти к директору интерната и попросить за него. Но вскоре действительно все утряслось. Всем показалось, что «интригана и дебошира» поставили на место и успокоились. Присмирел и сам дед, хотя никак не хотел урезать свое «свободомыслие».
- Ты чего напился? – спросила Верка у деда после долгой разлуки.
- Испугался, - взволнованно ответил он. - Я все видел – и войну, и голод. Думал, что нет того, чего бы еще боялся. Только к одиночеству не привыкну. Раньше, когда молодой был – думал, что один в поле воин. А оказалось…. Русская пословица правду говорит….. Не воин…. Э-эх! Горе одному….. – от волнения у деда Сени тряслась борода.
Вера не могла найти слов, чтобы успокоить старика. Она тоже волновалась и почему-то чувствовала себя виноватой.
- Я привязался к тебе, внучка. А тут подумал, что не нужен стал. Цельный день выглядываю, не идешь ли. То по окнам, то на улице….. Даже марш-бросок делал к твоему дому. Только все бестолку. Потоптался и пошел восвояси…... Зайти не решился….
- Дед Сень, ну, прости меня…. У меня уважительная причина была, - стала оправдываться Вера.
- Да я ничего…. Это…. Так, – покряхтел дед. – Я без претензий ни к своим, ни к чужим. Просто в последнее время полегчало немножко. Смысл что ли моей старческой жизни появился. Вот проводил и встретил тебя с работы. Кажись, ничего особого, а для меня событие. Побеседовал с хорошим человеком, – дед стал понемногу отходить и заулыбался. Казалось, он был действительно счастлив безмерно. Сидя на лавке, дед побалтывал ножками и прищурясь смотрел в сторону своих «подруг». - Ишь, смотри, бабки мои выстроились вряд. Ревнуют. Разговоров-то теперь, целый воз и маленькая тележка.
- Дед Сень. Если хочешь, переходи к нам. Мы с мамой будем очень рады.
- Ой, девка-а-а, – протянул дед. – Я от своих ушел, чтобы только обузой не быть. Я шабутной шибко. Да и помру скоро…. Зачем вам с матерью покойник в доме? Нет, не пойду. Ты просто заходи ко мне почаще. Мне больше ничего не нужно, – попросил старик. - А приходи сегодня вечером попозжа. Послушаешь, как мои бабки поют. Такого «концерта» нигде больше не услышишь. Все песни старинные, как «затянут», поджилки трясутся.
-Хорошо дед Сень, уговорил, – согласилась Вера.
- Тогда до вечера, внучка, – попрощался дед. – Пойду, а то бабки на дыбы меня поднимут. Завидуют. Говорят, везет чудакам, - хохотнул он и поковылял к двери. Месяца через три к деду Сене подселили двух постояльцев, что значительно укрепило его «боевой дух». - Теперь нас трое на весь этот бабий колхоз, - шутя, рассказывал он Вере. Но только наступало утро, дед как по команде одевался и бежал на свой «блокпост», где познакомился с Веркой.
- Теперь я кажись не один, - с важностью говорил дед Сеня своим соседям по комнате. – Давеча дети были. Звали сильно. Но я отказался. На кого ж я Верку то оставлю? Добрая она шибко, – рассказывал старик о своей знакомой. – Таких как она заклюют враз. Одна она. Ей защита нужна и добрый совет. Так что не могу эту девочку бросить, авось проживу подольше и пригожусь ей ешо. Дед Сеня посмотрел на часы и засуетился. – Заболтался я с вами здесь, чуть Верку свою не прокараулил. Пойду встречать ее с работы, - и засеменил к выходу.
Письмо из Серебренниково
Серебренка так по-простому называют это село старики. Оно затерялось на бескрайних просторах благодатной земли под названием Алтай. Уже из старожил никто толком и не знает откуда появилось это название, а молодежи и подавно это не нужно. Осталось дворов пятнадцать с натяжкой.
- Так глядишь, мы повымрем как мамонты, и лес деревню сожрет, - негодует дед Федор. – Нодобноть что-то решать, сил уже нету на все это смотреть. Вечером собрался «совет старейшин». - Давайте, бабоньки подумаем, как свою деревню спасти, - произнес озабоченно дед Федор.
- Ты че ето к бабам только обращаешься? А мужиков то че нету? – обиделся дед Афоня.
- Не обижайся, Афоня. У баб то фантазия лучше работает, - стал оправдываться дед Николай.
- Да где ето их фантазия? Може когда-то и была. А счас че? Деградируют бабки то помаленьку, - усмехнулся дед Афоня.
- Ты говори, да не заговаривайся, умник, - возмутилась баба Маша. – Слава Богу, начальная школа еще есть. Так что спросим у Анны, она учительница и молодая ешо, - бабушка Маша кивнула на женщину средних лет.
- Почему вы думаете, что село умирает? К нам несколько семей из Казахстана переехали. Потом ребятишки из городских школ в летний лагерь едут, много отдыхающих летом, ведь все-таки чистый воздух, природа, - эмоционально говорила Анна.
- Природа, природа, - передразнил ее дед Афоня. – Одной природой сыт не будешь. Вот ты, поди, мечтаешь в город податься? – хитро прищурясь спросил он у Анны.
- Да Вы что, дед Афоня? Я здесь родилась и выросла. Такой природы сейчас днем с огнем не сыщешь – бор у нас прекрасный, а озеро, оно просто уникально.
- Тьфу ты, я ей стрижено, а она мне брито, опять про природу, - разозлился дед Афоня. – Нас не будет, и озеро зарастет, и некому будет смотреть на эту красоту.
- Ты чего женщину терроризируешь, Афоня? – не выдержал дед Федор. – Она права природа у нас уникальная и Серебренка должна жить поживать и добра наживать. Пока есть школа, да хлеб сеем и убираем. Будем держаться, - утвердительно качнул головой дед Федор.
- Правильно Федор Николаевич рассуждаешь. У нас крепкий фермер на селе есть, не пропадем, - подбодрила его баба Маня.
- А давайте письмо Президенту напишем, - встрепенулся дед Афоня. – Мол, так и так, спасите, караул, вымираем как мамонты.
- Ты че дед, белены объелся? – засмеялась баба Маша. – У Президента делов нету, как Серебренку спасать.
- А можно на сайт к нему зайти, - оживилась Анна.
- Че й то? А? Че за сад…..? – открыл рот от удивления дед Афоня, чем вызвал всеобщий смех.
- Телевизер не смотришь, старый пень. Ето у них в городе какая-то паутина, кажись Иртернет называтся, - комментировала гордо баба Маша.
- Че й то?
- Интернет, - поправила Анна. – Это такая связь беспроводная, - объясняла она, пока дед Афоня выходил из транса.
- Н-е-е-т. Никаким Иртернетом ихним не будем пользоваться. Это все равно в город ехать, - перебил ее дед Федор. - Я предлагаю. Пригласим фермера. Он мужик толковый. Он и скажет что нужно, чтобы Серебренка жива была.
- А ты сам- то не знаешь? – огрызнулся дед Афоня. - Сделать хотя бы дорогу, да почту, и село заживет, - предложил фермер Иван, который с интересом наблюдал за этим «вече».
- Да кто вам через степь дорогу построит? Вы много че хочите, - не унимался дед Афоня.
- Так, этого артиста надо убрать отсюда. От него толку никакого, - кивнула баба Маша на деда Афоню. – Он как клоп - его тронешь, он завоняет.
-Ишь толковая, сидит. Я предложил письмо Президенту написать. А ты че предложила?
- Хорошо, - согласился дед Федор. – Иван дело предлагает. Попросим дорогу и почту.
- Пусть еще в медпункт лекарства привезут, - стали выкрикивать с мест бабушки. Так и решили. Всем скопом написали письмо, указав три «глобальных» Серебренниковских проблемы. Долго обсуждали, как правильно сформулировать их просьбы. Потом дед Афоня сбегал домой за конвертом и аккуратно вложил туда письмо.
- Теперича, говорите адрес, записываю, - произнес он серьезным видом.
- Так…. Точно и не скажешь, - почесал затылок фермер Иван.
- Э-э-х вы! Грамотеи! Цельный вечер здесь затратили. Адреса они не знают! - сокрушался дед Афоня.
Потом покрутив в руках немного ручку, подписал: «г. Москва. Кремль. Президенту России». В обратном адресе сделал надпись: «Письмо из Серебренниково».
- Завтра попутка в город поедет, и передам, - с важностью заявил дед Афоня и удалился восвояси. Остальные тоже стали расходиться по домам, обсуждая события вечера и строя планы.
Источник: http://Алтай, рассказы,проза,школьный звонок,школа, последний звонок, Рубина,замуж, дед,перестройка,человек,письмо |
